И сказал затем Абу-Мухаммед-лентяй: «О повелитель правоверных, не думай, что я доставил тебе все это, боясь чего-нибудь или чего-нибудь желая, – я только увидел, что я человек простой, а это, увидел я, годится лишь для повелителя правоверных. И если позволишь, я покажу тебе кое-что из того, что я могу». – «Делай что хочешь, а мы посмотрим», – ответил ар-Рашид. И Абу-Мухаммед молвил: «Слушаю и повинуюсь!» И затем он пошевелил губами и помакал пальцами зубцы на стенах дворца, и они склонились к нему, а потом ей сделал им знак, и они вернулись на место. И он сделал глазами и перед ним подвились клетки с запертыми дверями, а потом он проговорил что-то, и вдруг ему ответили голоса птиц. И ар-Рашид изумился до крайних пределов и спросил: «Откуда у тебя все это, когда ты зовёшься просто Абу-Мухаммед-лентяй, и мне рассказывали, что твой отец был кровопускателем, который прислуживал в бане, и он не оставил тебе ничего?» – «О повелитель правоверных, – сказал Абу-Мухаммед, – выслушай мой рассказ…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Мухаммед-лентяй сказал халифу: „О повелитель правоверных, выслушай мой рассказ – поистине, он удивителен и содержание его диковинно, и, будь он написан иглами в уголках глаза, он послужил бы назиданием для поучающихся“. – „Расскажи мне, что у тебя есть, и поведай мне об этом, – о Абу-Мухаммед“, – сказал ар-Рашид. И АбуМухаммед молвил: „Знай, о повелитель правоверных, – да увековечит Аллах твоё величие и мощь! – что рассказы людей о том, что я зовусь лентяем и что мой отец не оставил мне денег – правда, ибо мой отец был именно тем, что ты сказал – он был кровопускателем в бане. А я в детстве был самым ленивым из тех, кто находится на лице земли, и моя леность дошла до того, что, когда в дни жары я лежал и надо мной поднималось солнце, мне было лень встать и перейти в тень. И я провёл таким образом пятнадцать лет, а потом мой отец преставился к милости Аллаха великого и не оставил мне ничего, и моя мать прислуживала людям и кормила и поила меня, а я лежал на боку. И случилось, что в какой-то день мать вошла ко мне с пятью серебряными дирхемами и сказала: „О дитя моё, до меня дошло, что шейх Абу-ль-Муэаффар решил поехать в Китай. А этот шейх любил бедных и был из людей добра, и моя мать сказала мне: „О дитя моё, возьми эти пять дирхемов, пойдём к нему и попросим его, чтобы он купил тебе что-нибудь в землях китайских – может быть, тебе достанется от этого прибыль по милости Аллаха великого. Но я поленился с ней идти, и она поклялась Аллахом, что, если я не встану, она не будет меня кормить и поить, и не войдёт ко мне, и оставит меня умирать от голода и жажды, и, услышав её слова, о повелитель правоверных, я понял, что она так и сделает, зная, как я ленив. „Посади меня!“ – сказал я ей, и она меня посадила (а глаза мои плакали). И тогда я сказал ей: „Принеси мне туфли!“ И когда она их принесла, я сказал: „Надень их мне на ноги!“ и она их надела, и я сказал: „Поддержи меня, и подними с земли!“ И она это сделала, и я сказал ей: „Подпирай меня, чтобы я мог идти!“ И она стала меня поддерживать, и я до тех пор шёл, путаясь в полах платья, пока мы не достигли берега моря. И мы приветствовали шейха, и я спросил его: „О дядюшка, ты Абу-ль-Музаффар?“ И он отвечал: „К твоим услугам!“ А я сказал: „Возьми эти дирхемы и купи мне на них что-нибудь в землях китайских – может быть, Аллах пошлёт мне на них прибыль“. – „Знаете ли вы этого юношу?“ – опросил своих людей Абу-ль-Музаффар, и они отвечали: „Да, его зовут Абу-Мухаммед-лентяй, и мы никогда не видали, чтобы он выходил из дому, кроме как сейчас“. И шейх Абу-ль-Муэаффар молвил: „О дитя моё, давай деньги, с благословения Аллаха великого“. И он взял у меня деньги и сказал: „Во имя Аллаха!“ А я вернулся с матерью домой. И шейх Абу-ль-Музаффар отправился в путешествие с толпою купцов, и они ехали до тех пор, пока не прибыли в китайские земли. И шейх стал продавать и покупать, и после этого он собрался возвращаться со своими спутниками, кончив свои дела, и они ехали по морю три дня, и тогда шейх сказал своим товарищам: „Остановите корабль!“ – „Что случилось?“ – спросили его, и он молвил: «Знайте, что я забыл про деньги Абу-Мухаммеда, которые со мною. Вернёмся и купим ему на них что-нибудь, что принесёт ему пользу!“ – «Просим тебя, ради Аллаха великого, не поворачивай назад, мы прошли очень большое расстояние, и нам выпали на долю великие ужасы и большие затруднения“, – сказали ему. Но он воскликнул: «Нам вернуться неизбежно!“

И тогда ему сказали: «Возьми у нас в несколько раз больше, чем прибыль с пяти дирхемов, но не возвращайся обратно». И Абу-ль Музаффар послушался, и ему собрали большие деньги. И они поехали дальше и приблизились к острову, где было много людей, и пристали к нему, и купцы сошли на берег, чтобы купить у них товары – металлы, драгоценные камни, жемчуга и другое. И Абуль-Музаффар увидел там сидящего человека, и перед ним много обезьян, среди которых была одна с выщипанной шерстью. И другие обезьяны, всякий раз как их хозяин отворачивался, хватали ощипанную обезьяну и били её и бросали хозяину, и тот бил их и связывал и мучил, и все обезьяны сердились на ту обезьяну и били её. И когда шейх Абу-ль-Муэаффар увидал эту обезьяну, он пожалел её и опечалился.

«Продашь ли ты мне эту обезьяну?» – спросил он хозяина, и тот отвечал: «Покупай!» И тогда Абу-ль-Музаффар сказал: «У меня есть пять дирхемов, которые принадлежат одному ребёнку-сироте. Продашь ли ты мне за эту цену обезьяну?» – «Я продам её тебе, да благословит тебя Аллах!» – ответил владелец обезьян.

И Абу-ль-Муэаффар получил от него обезьяну и отдал ему деньги. И рабы шейха взяли обезьяну и привязали её на корабле, а затем они распустили паруса и поехали на другой остров. И они пристали к нему, пришли водолазы, которые ныряют за драгоценностями, жемчугом и камнями и прочим, и купцы дали им деньги, и они стали нырять. И обезьяна увидела, что они так делают и, развязав на себе верёвки, прыгнула с корабля и нырнула вместе с ними. «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» – воскликнул Абу-ль-Муэаффар. – Пропала у нас обезьяна до счастью этого бедняка, для которого мы её купили».

И они отчаялись увидеть обезьяну, но потом все ныряльщики вынырнули, и вдруг обезьяна вынырнула с ними, и у неё в лапах были драгоценные камни. И она бросила их перед Абу-ль-Музаффаром, и тот удивился этому и воскликнул: «Поистине, в этой обезьяне великая тайна!» И затем они распустили паруса и ехали до тех пор, пока не достигли острова, который называется остров Зинджей [339] , – а это племя чёрных, которые едят мясо сыновей Адама, – и когда чёрные увидели их, они подплыли к ним в челноках, и пришли к ним и взяли всех, кто был на корабле, и связали и привели к царю. И тот велел зарезать множество купцов и их зарезали и съели их мясо, а остальные купцы проводили ночь в заточенье, и были они в великой тоске. И когда настало время ночи, обезьяна подошла к Абу-ль-Музаффару и развязала на нем узлы, и, увидев, что Абу-ль-Музаффар развязан, купцы воскликнули: «Может быть, с помощью Аллаха, наше освобождение будет делом твоих рук, о Абу-ль-Музаффар!» – «Знайте, – сказал Абу-ль-Музаффар, что меня освободил, по воле Аллаха великого, не кто иной, как эта обезьяна…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о ночь счастливый царь, что Абу-ль-Музаффар сказал: „Меня освободил, по воле Аллаха великого, не кто иной, как эта обезьяна, и я выкладываю ей тысячу динаров“. – „Мы тоже выложим ей каждый по тысяче динаров, если она нас освободит“, – сказали купцы. И обезьяна подошла к ним и стала развязывать одного за одним, пока не развязала всех, и купцы пошли на корабль и взошли на него, и оказалось, что корабль дел и ничего с него не пропало.